Паруса

Литературная студия при Морском Государственном Университете.
Руководитель студии Владимир Тыцких
Страница составлена по материалам сайта "Паруса" – http://www.msun.ru/div/parusa/MGY.html

Татьяна    КРАЮШКИНА

Валерий    КУЛЕШОВ

Владимир    ТЫЦКИХ

Павел    ШЕПЧУГОВ


Татьяна    КРАЮШКИНА

Сердца вагончик набить...
Странные отношения
Среднестатистический генезис
Единственная
Хлеб на троих
Песнь минуты
Бабий вой
Песнь саванны или долй 8-е марта!


+ + +
Сердца вагончик набить, как саше, лепестками приличий,
Трудным пассажем сравнить неискусство любви и традиций.
Пальцев касаньем весь мир и себя обезличить:
Вырасти, вызреть, стрелой зефирантеса в небо косое пробиться.


Третью, четвертую пробу июля глодает – время прогоркло –
Киллер забот, нерадивых и пошлых стремлений.
Выжить пытаться песчинкой в часах и карманной воровкой,
Падать яблоком в темя, скопцом на свои и чужие колени.


В лупу, бинокль, телескоп изучать свои чувства:
Ты мимикрию мне вместо Любви и себя предложил.
Пальцев касаньем расторгнуть обряд неискусства:
Сердца вагончик так пуст: растворился туманом
Единственный твой пассажир.

Странные отношения
                                                                Олегу

Странный мужчина встретил странную женщину.
Так начинаются странные отношения.
Он приходил к ней в гости,
Она резала принесенный торт на лопасти.
Вместе внимательно слушали политические новости:
Она складывала зевочки в ладошку,
Он щекотал ей коленочки.
Ей казалось, что она – кошка
(И язык так изысканно розов),
Ему – что она веточка
Для плетения, не для розог.
Она мечтала построить дом
Между дном
И воздушной пленкой,
Выгуливать плюшевого цыпленка
На поводке проса
По маршруту дом – вокзал,
Чернила заменить мелом.
Даже диплом имела
Среднерусской стервы.
Хотела ощущать его губы
На своих запястьях.
Именно через них
Проникает в женщину счастье.
А он ничего этого не знал
Или просто берег нервы.

Через год задались вопросом:
Так кто же
Земная ось?

Между утром
И первой метелью
Всё оборвалось.

Среднестатистический генезис

С мужем общаться тезисами –
«Борщ будешь»? – Отрешённо смотреть,
Как семейно-вулканический генезис
Превращается в смерть.

На него из зеркала глядит
Среднестатистическое быдло,
Нежит свой плеврит и гайморит
И на завтрак трескает повидло.
Боже! Как раздражает повидло!

Совсем недавно – лет десять назад –
Он дарил гвоздики в целлофане,
Водил в ботанический сад,
Я пела, он играл на баяне.
Как сейчас бесит баян!

Семейная жизнь слепит. Не заметила,
Как ласковое «птичка-рыбка»
Заменилось на «недоделанная»,
Ухмылкой стала улыбка.
Так бы и надела ему на голову баян!

На меня из зеркала глядит
Среднестатистическая серость:
Старенький халат и бигуди,
И в глазах застывшая дебелость.
Эх, щас запою. Завою!

Что же мы сделали,
Единственный мой, с собою?
За что нашу жизнь растворила ночь? –
И всё-таки, будешь борщ?

Единственная

Строки пронзают время и листья,
Что станут листами.
Я несла, несла и, оказалось, вынесла
Тебя как знамя.
Выносила под сердцем.
Вынесла прочь и
Выбросила
Между строчек
Жемчугами.
Ах, люблю тебя:
В каждой букве об этом,
В каждом звуке,
В том даже,
Что ещё только зерном в горле,
И
В каждом
Выдохе гармонии.
Ради тебя одного
Стала б поэтом.

Ты выносил меня,
Думая, что несёшь шарик
Воздушный,
Земную тягу,
В горшке огонь,
Спящий на ветках птицей.
Согревал взглядом, бродягу,
Вместо подушки
Предлагал
Собственную ладонь –
Приютиться.

В моих никогда не написанных
Записных,
Запасных книжках –
Новая истина:
Очередная любовь
Всегда такая единственная...

Хлеб на троих

Зачем покупать хлеб на троих,
Если нас только двое настолько,
Что я постоянно одна:
Плевок луны в небе,
Его дубликат в море,
Слово из трех букв на заборе?

Пересечение линий становится буквой,
Пересечение тел – разлукой.
Я – пунктом А, из которого ты – прочь.
Во мне вопит не зачатая дочь:
Требует ложку за папу,
Новую куклу, шубку из норки.
А у меня на столе – кружка воды,
Три хлебных корки,
Недописанные мною стихи:
Автор – Гарсиа Лорка.

Как поверить в твою смерть?
До нее еще шестьдесят лет.
Но тебя уже нет,
У меня тебя нет.
Дерево не посажено,
Из которого – тебе гроб.
И венец не выплетен,
Который – тебе на лоб.
А я буду стоять около и плакать
Внутрь себя всю свою воду.
У меня вместо слезных желез – два водопроводных крана.
И вместо пары глаз – только одна рана,
Огромная, как яма:
Чем больше из нее брать,
Тем больше становится.
Стоп. Может быть, это не ты умер,
А я – покойница?

Ctrl + alt + delete.
Больше не болит.
Кнопочка F5.
Я умею врать.

Песнь минуты

А я давно смирилась с тем что плакать
Рождать мужчин ловить коней и падать
В горящее отверстье солнца
Больно.

Семнадцать градусов любви
Я мёрзну
Семнадцать градусов
Я не пьяна совсем.

Хочу ещё сильнее больше больше
Я шар воздушный
Кто игла кто нитка
Семнадцать градусов
Не различаю
Я путаю не помню
Безразлично.

Я так тебя хочу
Ладони переполнить ожиданьем
Всегда тебя хочу
Предчувствовать
Нет ощущать в реале.

И с этих равнодушных биеннале
Сорвать их маски
Их пустые дни
Чтобы тобой наполнить их любимый
Чтобы тебя наполнить мной любимый
Мне быть с тобою рядом
Очерёдность
Разрушив
Разломав ряды
Пустых сомнений
Всплесков смуты боли.

Смотри они текут твои минуты
Они ко мне текут твои минуты
К тебе меня влекут твои минуты
Смирилась падать.

Больно не любить.

Бабий вой

Баба – большой баобаб.
Впилась в дерево буква "о".
Хорошо рифмуется:
– Вытьё,
– Нытьё,
– Забытьё.
Хорошо воркуется
С тем, который – прораб,
С тем, который – жульё.

Отцом недоделанная,
Матерью недокормленная:
Сажа белая,
Глина чёрная.
Живу – как живу.
Если помру –
Зенки смежу.

Своих родила –
Не кормила, не растила –
Так на волю отпустила –
Блудников и мытарей.
А других из живота
Кислотой повытравила.
Было б всех – двенадцать,
Родненьких.
Чё соплями обливаться?
Всех угробила.

Эй ты, дамочка в берете!
Ну чего уставилась?
Это вы за них в ответе,
Вы, богатые.
Дай мне денежку хрустящу –
Кошелёк-то ломится.
Я за то тебе спою
"Богородицу".
Чё ты вперилась в меня
Глупою вороной?
Я могу ещё завыть
"Голуби над зоной".

Младший мой сидит в тюрьме,
Вспоминает обо мне:
"Мамка, вышли бабок".
Старший, дурачок, припёр
Пару белых тапок.
Упилась до смерти дочь
Этой ночью.
Помолитесь обо мне,
Кто захочет.

Песнь саванны
или
Долой 8-е марта!


Опс! Пересохшая глотка водопроводного крана.
И
Пересохшая от перепоя глотка моя.
Вон бегут от водопоя утром в саванне
Дяди и тёти, метлою влача журавля –
Много разных подушек-думок и просто дум:
Отметелить, след замести, застолбить поместье.
В голове разносится "бам" – что почти что "бум" –
Что останется, если вдруг всё исчезнет?
Саванна –
И сон и саван.
Саванна, растянутая на тягло.
Саванна, натянутая жгутом.
Саванна, где есть и Пьеро и Яго,
Саванна: легко притвориться Шутом,
Печатью царя и печатной машинкой,
Перстнем царевны печатать звёзды на лбы,
Плюнуть б на всё и умчаться в Тоямашинку
Или в деревне Кукушкино разрисовать столбы.
В деревне Кукушкино можно ногами шоркать,
С рук не смывать пепел и тлен с копыт.
Тьфу. Размечталась! Просто закрою шторку:
Как-то по-волчьи плоско город в окно сопит.

Радио квакает, квохчет, кукует в сито.
Здравствуй, родное, соскучилась – мочи нет.
Губы дикторш наполнены ядом-электролитом,
Что-то шепчут, но что конкретно? Конечно, бред.
Губы дикторш наполнены просто ядом.
В полный аут отправили аутентизм.
Дядя место другому согреет толстенным задом –
Витаминоз и весна (что почти аскетизм).
Вырву с корнем радио из розетки,
Если у радио корни и ветки есть.
Эк разоряются Ирадионо-нимфетки:
За сигареты загонят родину, веру и честь.
Что говорят? У деревьев отбиты почки?
Зубы выбили у сталактитов? Вновь беспредел!
Что, графоман доведен до последней точки?
Тело сбросил змеёй и в астрал улетел?
Иродиаде вручили медаль героини,
Розы в корзине, помаду, электропечь.
Кровью впечатано в блюдо Иваново имя:
Палех и гжель, хохлома, на могилке речь.
Плюну на всё, если нервов и влаги хватит,
Сяду на скорый поезд – и на Таймыр:
Строить себя, паровоз и в подземке паперть,
В глотку пихать синице вороний сыр,
Гнёзда лепить из слюны и лечить усталость,
В книги автографы ставить –"Станислав Лем".
Тьфу! Мыслеобразы чересчур разболтались.
Вырву радио с корнем – и нет проблем.

Поэты пишут в столы, графоманы – компом.
Как различить, если Босх – это тот же лес?
Логику слогом разбить, как хрусталь – апломбом,
Сумму из чисел и чресел внести в ликбез.
Эх, поохочусь! Промчусь с ветерком по венам!
Бой дам саванне! На поле, воде, в блиндаже.
Где моя дверь? Я вижу лишь стены, стены…
Выбитый глаз окна на седьмом этаже.
Я бы поела. Желудок волчонком воет.
Плюхну на блюдце горелый яичный кусок.
Не вижу, не слышу, не чувствую – бой с собою –
За веру, за память. И – на диван бросок.

Выход: уйти в себя и забыть вернуться.
Сном закрыться, превозносить февраль.
Выход запрятан меж блюдом и просто блюдцем.
Утром всё повторится. Врёт календарь.

Стихи любезно предоставлены "Железному Веку" их автором


Валерий    КУЛЕШОВ

Как пепел – небо...


+ + +
Как пепел – небо. Серый вечер.
Льет серый дождь на серый сад.
Один просвет на сером свете –
твой серый взгляд.


Владимир    ТЫЦКИХ

Под сенью тенистого сада...


+ + +
Под сенью тенистого сада,
где мы не гуляли давно,
сквозило вечерней прохладой
и яблочным пахло вином.

И в полупрозрачной аллее,
кружась и пикируя вниз,
чем ближе к земле, тем быстрее
летел преждевременный лист.

Ах, что в этих днях предосенних
и сердце волнуется чем?
Но впору упасть на колени
пред деревом этим и тем.

И с поздним сочувствием слушать,
прижавшись к землице сырой,
как их деревянные души
грустят под корявой корой…

Давно мы с тобой не гуляли
в любимом отцовском саду,
где новый хозяин едва ли
имеет всё это в виду…


Павел    ШЕПЧУГОВ

Долины травами насыщены густыми...


+ + +
Долины травами насыщены густыми.
Перелесок. Озера кольцо.
За перевалом, с сопками крутыми
моя деревня, дом мой. На крыльцо
взлечу я, птицей, затаив дыхание,
и попаду в объятия родных.
На указателе знакомое название,
Но дома нет, на улицах пустых
Не курят старики на лавочке табак,
Вот детский сад с глазницами пустыми,
Нет ни людей, ни кошек, ни собак,
Лишь терпкий запах зарослей полыни.