Паруса
Литературная студия при Морском Государственном Университете.
Руководитель
студии Владимир Тыцких
Страница составлена по материалам сайта "Паруса" –
http://www.msun.ru/div/parusa/MGY.html
Татьяна
КРАЮШКИНА
Сердца вагончик набить...
Странные отношения
Среднестатистический генезис
Единственная
Хлеб на троих
Песнь минуты
Бабий вой
Песнь саванны или долй 8-е марта!
+ +
+
Сердца вагончик набить, как саше, лепестками приличий,
Трудным пассажем
сравнить неискусство любви и традиций.
Пальцев касаньем весь мир и себя
обезличить:
Вырасти, вызреть, стрелой зефирантеса в небо косое
пробиться.
Третью, четвертую пробу июля глодает – время прогоркло –
Киллер забот, нерадивых и пошлых стремлений.
Выжить пытаться песчинкой в
часах и карманной воровкой,
Падать яблоком в темя, скопцом на свои и чужие
колени.
В лупу, бинокль, телескоп изучать свои чувства:
Ты
мимикрию мне вместо Любви и себя предложил.
Пальцев касаньем расторгнуть
обряд неискусства:
Сердца вагончик так пуст: растворился туманом
Единственный твой пассажир.
Странные отношения
Олегу
Странный мужчина встретил странную женщину.
Так начинаются
странные отношения.
Он приходил к ней в гости,
Она резала принесенный торт
на лопасти.
Вместе внимательно слушали политические новости:
Она
складывала зевочки в ладошку,
Он щекотал ей коленочки.
Ей казалось, что
она – кошка
(И язык так изысканно розов),
Ему – что она веточка
Для
плетения, не для розог.
Она мечтала построить дом
Между дном
И
воздушной пленкой,
Выгуливать плюшевого цыпленка
На поводке проса
По
маршруту дом – вокзал,
Чернила заменить мелом.
Даже диплом
имела
Среднерусской стервы.
Хотела ощущать его губы
На своих
запястьях.
Именно через них
Проникает в женщину счастье.
А он ничего
этого не знал
Или просто берег нервы.
Через год задались
вопросом:
Так кто же
Земная ось?
Между утром
И первой
метелью
Всё оборвалось.
Среднестатистический генезис
С мужем общаться тезисами –
«Борщ будешь»? – Отрешённо смотреть,
Как семейно-вулканический генезис
Превращается в смерть.
На него из зеркала глядит
Среднестатистическое быдло,
Нежит свой плеврит и гайморит
И на завтрак трескает повидло.
Боже! Как раздражает повидло!
Совсем недавно – лет десять назад –
Он дарил гвоздики в целлофане,
Водил в ботанический сад,
Я пела, он играл на баяне.
Как сейчас бесит баян!
Семейная жизнь слепит. Не заметила,
Как ласковое «птичка-рыбка»
Заменилось на «недоделанная»,
Ухмылкой стала улыбка.
Так бы и надела ему на голову баян!
На меня из зеркала глядит
Среднестатистическая серость:
Старенький халат и бигуди,
И в глазах застывшая дебелость.
Эх, щас запою. Завою!
Что же мы сделали,
Единственный мой, с собою?
За что нашу жизнь растворила ночь? –
И всё-таки, будешь борщ?
Единственная
Строки пронзают время и листья,
Что станут листами.
Я несла,
несла и, оказалось, вынесла
Тебя как знамя.
Выносила под
сердцем.
Вынесла прочь и
Выбросила
Между строчек
Жемчугами.
Ах,
люблю тебя:
В каждой букве об этом,
В каждом звуке,
В том даже,
Что
ещё только зерном в горле,
И
В каждом
Выдохе гармонии.
Ради тебя
одного
Стала б поэтом.
Ты выносил меня,
Думая, что несёшь
шарик
Воздушный,
Земную тягу,
В горшке огонь,
Спящий на ветках
птицей.
Согревал взглядом, бродягу,
Вместо подушки
Предлагал
Собственную ладонь –
Приютиться.
В моих никогда не
написанных
Записных,
Запасных книжках –
Новая истина:
Очередная
любовь
Всегда такая единственная...
Хлеб на троих
Зачем покупать хлеб на троих,
Если нас только двое
настолько,
Что я постоянно одна:
Плевок луны в небе,
Его дубликат в
море,
Слово из трех букв на заборе?
Пересечение линий становится
буквой,
Пересечение тел – разлукой.
Я – пунктом А, из которого ты –
прочь.
Во мне вопит не зачатая дочь:
Требует ложку за папу,
Новую
куклу, шубку из норки.
А у меня на столе – кружка воды,
Три хлебных
корки,
Недописанные мною стихи:
Автор – Гарсиа Лорка.
Как поверить
в твою смерть?
До нее еще шестьдесят лет.
Но тебя уже нет,
У меня тебя
нет.
Дерево не посажено,
Из которого – тебе гроб.
И венец не
выплетен,
Который – тебе на лоб.
А я буду стоять около и плакать
Внутрь
себя всю свою воду.
У меня вместо слезных желез – два водопроводных
крана.
И вместо пары глаз – только одна рана,
Огромная, как яма:
Чем
больше из нее брать,
Тем больше становится.
Стоп. Может быть, это не ты
умер,
А я – покойница?
Ctrl + alt + delete.
Больше не
болит.
Кнопочка F5.
Я умею врать.
Песнь минуты
А я давно смирилась с тем что плакать
Рождать мужчин
ловить коней и падать
В горящее отверстье солнца
Больно.
Семнадцать
градусов любви
Я мёрзну
Семнадцать градусов
Я не пьяна
совсем.
Хочу ещё сильнее больше больше
Я шар воздушный
Кто игла кто
нитка
Семнадцать градусов
Не различаю
Я путаю не
помню
Безразлично.
Я так тебя хочу
Ладони переполнить
ожиданьем
Всегда тебя хочу
Предчувствовать
Нет ощущать в
реале.
И с этих равнодушных биеннале
Сорвать их маски
Их пустые
дни
Чтобы тобой наполнить их любимый
Чтобы тебя наполнить мной
любимый
Мне быть с тобою рядом
Очерёдность
Разрушив
Разломав
ряды
Пустых сомнений
Всплесков смуты боли.
Смотри они текут твои
минуты
Они ко мне текут твои минуты
К тебе меня влекут твои
минуты
Смирилась падать.
Больно не любить.
Бабий вой
Баба – большой баобаб.
Впилась в дерево
буква "о".
Хорошо рифмуется:
– Вытьё,
– Нытьё,
– Забытьё.
Хорошо
воркуется
С тем, который – прораб,
С тем, который – жульё.
Отцом
недоделанная,
Матерью недокормленная:
Сажа белая,
Глина чёрная.
Живу
– как живу.
Если помру –
Зенки смежу.
Своих родила –
Не кормила,
не растила –
Так на волю отпустила –
Блудников и мытарей.
А других из
живота
Кислотой повытравила.
Было б всех –
двенадцать,
Родненьких.
Чё соплями обливаться?
Всех угробила.
Эй
ты, дамочка в берете!
Ну чего уставилась?
Это вы за них в ответе,
Вы,
богатые.
Дай мне денежку хрустящу –
Кошелёк-то ломится.
Я за то тебе
спою
"Богородицу".
Чё ты вперилась в меня
Глупою вороной?
Я могу ещё
завыть
"Голуби над зоной".
Младший мой сидит в тюрьме,
Вспоминает
обо мне:
"Мамка, вышли бабок".
Старший, дурачок, припёр
Пару белых
тапок.
Упилась до смерти дочь
Этой ночью.
Помолитесь обо мне,
Кто
захочет.
Песнь саванны
или
Долой 8-е марта!
Опс! Пересохшая глотка водопроводного
крана.
И
Пересохшая от перепоя глотка моя.
Вон бегут от водопоя утром в
саванне
Дяди и тёти, метлою влача журавля –
Много разных подушек-думок и
просто дум:
Отметелить, след замести, застолбить поместье.
В голове
разносится "бам" – что почти что "бум" –
Что останется, если вдруг всё
исчезнет?
Саванна –
И сон и саван.
Саванна, растянутая на
тягло.
Саванна, натянутая жгутом.
Саванна, где есть и Пьеро и
Яго,
Саванна: легко притвориться Шутом,
Печатью царя и печатной
машинкой,
Перстнем царевны печатать звёзды на лбы,
Плюнуть б на всё и
умчаться в Тоямашинку
Или в деревне Кукушкино разрисовать столбы.
В
деревне Кукушкино можно ногами шоркать,
С рук не смывать пепел и тлен с
копыт.
Тьфу. Размечталась! Просто закрою шторку:
Как-то по-волчьи плоско
город в окно сопит.
Радио квакает, квохчет, кукует в сито.
Здравствуй,
родное, соскучилась – мочи нет.
Губы дикторш наполнены
ядом-электролитом,
Что-то шепчут, но что конкретно? Конечно, бред.
Губы
дикторш наполнены просто ядом.
В полный аут отправили аутентизм.
Дядя
место другому согреет толстенным задом –
Витаминоз и весна (что почти
аскетизм).
Вырву с корнем радио из розетки,
Если у радио корни и ветки
есть.
Эк разоряются Ирадионо-нимфетки:
За сигареты загонят родину, веру и
честь.
Что говорят? У деревьев отбиты почки?
Зубы выбили у сталактитов?
Вновь беспредел!
Что, графоман доведен до последней точки?
Тело сбросил
змеёй и в астрал улетел?
Иродиаде вручили медаль героини,
Розы в корзине,
помаду, электропечь.
Кровью впечатано в блюдо Иваново имя:
Палех и гжель,
хохлома, на могилке речь.
Плюну на всё, если нервов и влаги хватит,
Сяду
на скорый поезд – и на Таймыр:
Строить себя, паровоз и в подземке
паперть,
В глотку пихать синице вороний сыр,
Гнёзда лепить из слюны и
лечить усталость,
В книги автографы ставить –"Станислав Лем".
Тьфу!
Мыслеобразы чересчур разболтались.
Вырву радио с корнем – и нет
проблем.
Поэты пишут в столы, графоманы – компом.
Как различить, если
Босх – это тот же лес?
Логику слогом разбить, как хрусталь –
апломбом,
Сумму из чисел и чресел внести в ликбез.
Эх, поохочусь! Промчусь
с ветерком по венам!
Бой дам саванне! На поле, воде, в блиндаже.
Где моя
дверь? Я вижу лишь стены, стены…
Выбитый глаз окна на седьмом этаже.
Я бы
поела. Желудок волчонком воет.
Плюхну на блюдце горелый яичный кусок.
Не
вижу, не слышу, не чувствую – бой с собою –
За веру, за память. И – на диван
бросок.
Выход: уйти в себя и забыть вернуться.
Сном закрыться,
превозносить февраль.
Выход запрятан меж блюдом и просто блюдцем.
Утром
всё повторится. Врёт календарь.
Стихи любезно предоставлены "Железному Веку" их автором
Валерий
КУЛЕШОВ
Как пепел – небо...
+ + +
Как пепел – небо. Серый вечер.
Льет серый дождь на серый сад.
Один просвет на сером свете –
твой серый взгляд.
Владимир ТЫЦКИХ
Под сенью тенистого сада...
+ + +
Под сенью тенистого сада,
где мы не гуляли давно,
сквозило вечерней прохладой
и яблочным пахло вином.
И в полупрозрачной аллее,
кружась и пикируя вниз,
чем ближе к земле, тем быстрее
летел преждевременный лист.
Ах, что в этих днях предосенних
и сердце волнуется чем?
Но впору упасть на колени
пред деревом этим и тем.
И с поздним сочувствием слушать,
прижавшись к землице сырой,
как их деревянные души
грустят под корявой корой…
Давно мы с тобой не гуляли
в любимом отцовском саду,
где новый хозяин едва ли
имеет всё это в виду…
Павел ШЕПЧУГОВ
Долины травами насыщены густыми...
+ + +
Долины травами насыщены густыми.
Перелесок. Озера кольцо.
За перевалом, с сопками крутыми
моя деревня, дом мой. На крыльцо
взлечу я, птицей, затаив дыхание,
и попаду в объятия родных.
На указателе знакомое название,
Но дома нет, на улицах пустых
Не курят старики на лавочке табак,
Вот детский сад с глазницами пустыми,
Нет ни людей, ни кошек, ни собак,
Лишь терпкий запах зарослей полыни.